Читай отсюда. Начиная со слов:       Старший прапорщик Судец шел по выложенной бетонными плитами дорожке, хмыкая и кривясь от попыток не рассмеяться.                   

Лейтенант Сыроватко поднялся на ноги первым, и, глядя на него, начал подниматься и Судец, неловко опираясь на землю. Он успел встать только на одно колено, когда понял, что лейтенант на него не смотрит. Снова повернувшись, старший прапорщик увидел, как пылают оба ближайших к ним Ту-160: родной Б/н 16 «Алексей Плохов» и Б/н 04 «Иван Ярыгин» в неполной сотне метров от него. Вокруг машин в бетоне были глубокие выбоины, но и их самих накрыло плотно. У «Ярыгина» отвалилась левое крыло, и изнутри, сквозь обрывки жгутов, проводки и торчащие как обломанные кости детали механизмов, пробивались несильные пока языки пламени. «Алексей Плохов» был покрыт дырами, в каждую из которых мог бы, наверное, въехать легковой автомобиль. Только на видимой части фюзеляжа Судец насчитал три дыры, и еще «Плохову» выбило — или вбило вовнутрь — остекление фонаря.

Оба горели абсолютно бесшумно и почти без дыма. Это было странно, потому что еще две машины в нескольких сотнях метрах впереди горели совсем иначе — с поднимающимися черными клубами, едва сдуваемыми ветром. Где-то почти в полукилометре впереди горел еще один «Ту», почти развалившийся на части, а дальше видно уже не было: сплошной дым.

http://loveread.ws/read_book.php?id=313 … =103#gl_16

Причём удара возмездия НЕ БЫЛО! Потому что никто не отдал приказа. А не отдали приказ потому что, блядь, говно толерантное вместо мозгов у наших управителей.

Отредактировано Краузе Ф.Т. (2014-09-10 15:12:08)

Уверен, что Тебе понравится этот музей.

http://specnazspn.livejournal.com/958815.html

Да. Почтенно. А оперы Вагнера не довелось слушать?

Современные уроды...

Для меня это лишь напоминание о том что хотелось сделать вместе с Петром Петровичем, да не получилось по каким-то причинам.

Я люблю Гарина из романа великого А.Н.Т. Мне нравится Гарин в исполнении артиста Борисова-младшего.

Предлагаю напрячься и каждому из нас написать небольшой рассказ на тему, в которой бы участвовал П.П.Г.

Давай, допустим, опубликуемся здесь до НГ?

Отредактировано Краузе Ф.Т. (2014-12-18 11:02:32)

Это из воспоминаний мичмана Панина (то есть и моих тоже).

15 марта на «Генерал-адмирале» от теплового удара скончался матрос. Тем не менее, отряд дважды провел учебные стрельбы, а утром 20 марта прибыл в Африканский Рог, встав на якоря на рейде.

В чем состояла моя служба кочегаром, спросите вы, господа. Поверьте, это самая тяжелая работа на паровом флоте. Помимо огромных физических усилий требующихся для того чтобы всю вахту находится в постоянном движении в страшной духоте и жаре, кочегар постоянно находится под угрозой ожогов и физических повреждений в тесноте угольных ям и западне кочегарок, заполненных котлами, и переплетением трубопроводов.

Кроме того, что постоянно надобно следить за показаниями манометров, за уровнями воды в водомерных стеклах, за состоянием кранов, инжекторов, сифонов, требуется постоянно совершать монотонные, повторяющиеся физические усилия.

К таким работам относятся: открывание дверец топки через каждые 10 минут (и даже реже) для наблюдения за горением; заброска угля в топку с примерно таким же интервалом времени лопатой весом около 3-х килограммов (за один заход забрасывается не менее 5-ти лопат, а на каждой лопате по 5-6 килограммов угля); подрезка горящего в топке угля длинным ломом весом в 20-ть килограммов; шуровка угля лопатой для равномерности его размещения по всей топке; очистка топки и поддувал от шлака с помощью длинной кочерги специальной конструкции, которая весит 20 килограмм один раз за вахту; заливка выброшенного шлака водой и удаление охлажденной золы один раз за вахту; перелопачивание угля из угольной ямы непосредственно к топке (а это два-три раза за вахту).

То о чем я вам рассказываю, господа, происходит в кочегарках корабля каждую вахту, если он находится на переходе.

Добавьте ко всему качку бортовую или килевую, периодические авралы при бункеровке углем с тендеров или на берегу.

А уж в бою…

Так мы и плыли пять – шесть недель. Лишь иногда на сутки – двое останавливаясь на рейдах каких-то портов в Индийском океане.

Почему я так не конкретно излагаю? Да потому что каждая вахта для меня была страшным мучением. Уставал я неимоверно. А потому в подвахте, наскоро умывшись и поев тут же проваливался в спасительный сон. А уж много ли можно увидеть из мрачных недр корабля, озаренных багровым огнем топок?

Лишь по отрывкам разговоров механиков можно было узнать, что мы приближаемся к Японии.

27 мая 1905 года я был на вахте, когда кто-то из механиков перекричал гул вентиляторов:

-Началось!

Что началось на верху мы могли только догадываться. Сначала по тому к какому борту нас тянула сила инерции, которую мы начинали ощущать при перекладке руля броненосца.

В остальном вахта проходила как обычно. Но в тот момент, когда один из котлов был выведен из работы для очистки топки от шлака, и длинной кочергой начал вылавливать раскаленные куски шлака, в броненосец попал крупнокалиберный японский снаряд. Раздался глухой грохот и тут же я ощутил сильнейший удар снизу по ногам. От неожиданности я повалился на настил кочегарки. И хорошо что навзничь, а не лицом вперед – в раскрытые створки дверцы топки.

Но и падение навзничь оказалось преболезненным. Однако разлеживаться было нельзя, и я кряхтя и обливаясь потом поднялся на ноги. Вскоре попадания в броненосец начали повторяться, не став от этого менее страшными.

На минуту представьте, что мы чувствовали, находясь ниже ватерлинии, в десятках метров от верхней палубы, и в сантиметрах от укрощенного огня и пара.

Любое попадание в наше котельное отделение, и шансов на выживание у нас не будет. Осколки снаряда перебьют паровые магистрали, и мы заживо сваримся!

Судя по всему, наверху разгорелся нешуточный морской бой.

Механики заклепали предохранительные клапана и носились мимо нас к машинам с длинноносыми масленками, полными охлажденного заранее машинного масла – очевидно из боевой рубки пришел приказ держать максимальные обороты.
Мы работали на исходе сил. У меня в глазах уже несколько минут все было черно, но я как автомат все подносил и подносил на лопате уголь к котлу.

Очистку топок во время боя мы не производили. Задача была одна – поддерживать максимальное давление в магистралях, подающих пар под лопатки паровых машин, вращающих валы гребных винтов.

Не знаю, сколько часов боя прошло. Все чаще содрогалась палуба под нашими ногами. И в какой-то момент я понял, что стою по колено в воде. Внезапно лампочки за защитными сетками светильников мигнули, и погасли. Через минуту они засветились, но тусклым красным светом.

Кто-то из офицеров-механиков в расстегнутом кителе появился на ступеньках трапа и прокричал в полутьму кочегарки приказ гасить топки и свистать всем наверх. Пока мы расклепывали клапаны, стравливали пар и закрывали заслонки поддувал, палуба под ногами начала заваливаться на нос.

Отбросив гаечный ключ в сторону, я метнулся к трапу. Впереди и позади меня раздавалось хриплое дыхание моих товарищей.

Казалось трапу нет конца, но наконец, мы вышли из тамбура в совсем темный коридор. Чуть не валясь с ног (так велик был уже носовой крен), цепляясь друг за друга, мы добрели в темноте до еще одного трапа, по которому и взобрались на палубу, чтобы тут же повалиться на наклоненный разбитый настил. От резкой смены температуры и влажности сердца отказывались качать кровь, а легкие дышать.

Но зрелище, открывшееся нам, заставило на время забыть о собственных муках. Вокруг нас до горизонта горели, дымили и тонули корабли нашей эскадры.

Японские броненосцы и броненосные крейсера, двигаясь в линейном строю кабельтовых в 60-ти продолжали обстрел остатков нашей эскадры.

Слезы ярости и бессильной ненависти застилали мне взор. Внезапно кто-то подхватил меня под мышки и приподнял с палубы. Это был мичман Янсен в закопченом белом кителе и в измазанных в масле и угольной пыли брюках.
-Плыть сможешь? – прокричал мне Янсен в ухо, перекрывая грохот и плеск близкого разрыва японского крупнокалиберного снаряда.

Я кивнул головой, и Янсен стал пробираться через дымящиеся обломки вверх, на приподнимавшуюся все выше корму.

Я осмотрелся. Несколько часов артиллерийского обстрела превратили деревянный настил на верхней палубе крейсера и шлюпки в догорающие щепки. Крейсер тонул, и вот-вот должен был уйти под воду с диффирентом на нос.

Выжившие в бою матросы и офицеры прыгали с наклоненного борта в воду и пытались отплыть в сторону от борта корабля. Кое-кто успел одеть спасательные жилеты из пробки, но большинство плавало без них.

Впрочем, пробковый жилет это плохая защита от снаряда, падающего в воду в десятке метров от пловца. Независимо от наличия или отсутствия жилета гидравлический удар, воздушная волна от взрыва, осколки убивали людей. Только убитые в жилетах оставались плавать на поверхности воды, а убитые без жилета – шли на дно.

Но те, кого пощадили падающие снаряды, завидовали мертвым, потому что в воде появились акулы…

Я, цепляясь за что попало под руку передвигался по наклонной палубе в поисках… Чего? Чего-нибудь из чего можно было бы смастерить голыми руками плот. И быстро, потому что броненосец все глубже задирал корму к дымному небу. Еще немного, и он со скоростью курьерского поезда ринется в глубину, разрезая кованым форштевнем черную воду.

На палубе ничего подходящего я не нашел, и решил на короткое время заглянуть в коридор, где находились офицерские каюты. Я спустился по немыслимо вывернутому в пространстве трапу в полутьму тонущего корабля. Дверь в каюту старшего офицера висела на петлях, открывая доступ в каюту.

Я пробрался туда и увидел то, что мне было нужно – деревянную раму кровати, вставшей теперь в соответствии с наклоном корабля на дыбы. Ухватившись за раму руками, я дернул ее на себя. Раздался треск дерева, и я повалился навзничь не выпуская раму из рук.

С трудом поднявшись на ноги я поволок раму кровати по коридору, а затем и трапу на палубу.

Оказавшись наверху я бросил взгляд на поверхность моря – там расплывалась огромное кровяное пятно, в глубине которого метались тени обезумевших от вкуса крови акул, рвущих на части несчастных моряков. Я заставил себя оторваться от этого кошмарного зрелища и вернуться к трапу. На этот раз я разыскивал баталерскую, где должны были храниться спасательные пояса.

Добравших до кладовой я схватил в охапку, сколько смог унести, пробковые пояса и опять начал карабкаться на палубу. С трудом удерживая равновесие на палубе, я засовывал пояса под поперечный переплет кроватной рамы, дабы придать импровизированному плоту плавучесть.

Потом я столкнул за борт свой плот и прыгнул вслед за ним в воду. Было очень страшно, но я надеялся, что акулы не сразу бросятся ко мне.

Я взобрался на плот вовремя. Как только я повалился на доски, рядом всплыла оскаленная в чудовищной усмешке пасть белой акулы. К этой акуле присоединилось еще несколько ее товарок, которые стали носами толкать мой плот, пытаясь его опрокинуть.

По счастью их возня вокруг моего плота отогнала последний от тонущего броненосца. Внезапно с шумным всплеском корма задралась на тридцать метров над уровнем моря, а затем раздался звук, похожий на подводный взрыв – это последняя внутренняя перегородка не выдержала давления воздуха скопившегося под ней и разрушилась.

Огромная стальная башня с гигантскими пропеллерами гребных винтов наверху и болтающимся пером руля начала стремительно погружаться. Со всхлипом винты исчезли под волнами и над тем местом, где погружался броненосец, появилась водяная воронка, в которую начало затягивать деревянные обломки вместе с моим плотом и мной.

Плот оказался на водяном склоне воронки. Таком крутом, что мне пришлось вцепиться в раму, чтобы не вывалиться.

Смертная тоска охватила меня и я в последний, казалось мне, раз увидел дневной свет. Но движение вниз внезапно прекратилось, и мой плот закачался на стоячих волнах в окружении множества воздушных пузырей и клочьев пены.

Гром канонады и корабельные дымы сместились по направлению на ост. Солнце почти скрылось за горизонтом. Длинные черные тени от плавающих обломков протянулись по гладкой поверхности моря.

Я остался один.

Отредактировано Краузе Ф.Т. (2015-01-01 12:49:27)

Не удержался.

Купил.

Армейскую флягу в чехле и панаму-типа-афганку.

Фляга алюминиевая.

Панама от классики отличается наличием двух кнопочных соединений (по одной с каждого борта) для крепления полей к тулье.

Подвергнут остракизму со стороны близких людей.

Не понимают.

Типа старый придурок.

Категорически не согласен со словом "старый"!
-------------------------------------------------------

Панамы были положены к ношению в СА для солдат и сержантов в жарких районах.

У нас было представление, что в Бузачах летом дадут панаму. Но до лета мы там не задержались.

У меня к головным уборам такое отношение, потому что в ШМАСе повседневно носили фуражку.

И мне она так осто....ла... Пилотка была воспринята как счастье. Но панама лучше чем.

Отредактировано КФТ (2015-04-06 20:37:20)

Та к я же сейчас и тут купил...

Вполне диагноз подойдёт - старческое слабоумие.

А Ты говоришь, воспоминания...