Думаю южные тараканы - тарантулы всякие, куда злее северных - мороз по коже от них.

У Вас атмосфера, как в замечательной книге " Два капитана", во мне отзывается голос Севера, как голос моих далеких предков. Стихи Ваши по настоящему прекрасны и я их озвучу! В школьные годы было 2 любимых книги - "Два капитана" Каверина и "Дело, которому служишь" Германа. Дело как служение. Еще Чехов и Лесков.

Отредактировано Ninanta (2023-08-21 22:27:05)

Путь воина.

Что обещает нам сраженье,
Победу или пораженье?
О том известно Провиденью.
Коварной подлости расчет
Бесславная погибель ждет

так сказал мудрец Ли Дун.

Стояла  ранняя весна.  Склоны гор оделись розовыми облаками  цветущей сакуры, но горожане опасались отправляться   за город. Все собрания были строжайше запрещены Сегуном Фудзивара.

Мы возвращались к Сегуну  после очередного задания.  Люди, как обычно, расступались и  боязливо кланялись. Женщины прижимали к себе сыновей,  боясь даже шелохнуться. Все знали, что мы можем доложить Сегуну о малейшем проступке, а в гневе он  страшен. С тех пор, как отряд обосновался здесь, Сегун установил строжайшую дисциплину. Он ценил порядок и беспрекословное послушание. Нельзя сказать, что это удалось легко. Многим мятежникам снесли головы в первые же дни. Улицы были залиты кровью, но зато бунты почти прекратились. С Сегуном нельзя шутить. Ведь на его стороне великие силы тьмы. Угождая ему, мы ублажаем их, а, ослушавшись, навлекаем на себя великий и безграничный гнев. Но не их гнева и даже не гнева самого Сегуна мы все так страшились, вовсе нет. Больше всего мы боялись потерять свою честь, не выполнив задания. Никто не осмеливался хоть раз не исполнить, даже самое бредовое его поручение. За долгие годы обучения воинскому искусству мы усвоили главную истину: Лучше смерть, чем ослушание, иначе ждет вечный позор и клеймо на всю жизнь. Эта истина руководила нашими клинками и не давала сделать ни шагу назад. Никогда, ни при каких обстоятельствах.

Сморщенный старик зло бормотал ругательства себе под нос и грозил нам кулаком. Его темные глаза-щелки с вызывающей ненавистью смотрели на отряд. В другой день он не успел бы охнуть, – один взмах клинка, и конец, брюзгливый рот навсегда бы замолк. Но сегодня Сегун  повелел действовать тихо, не привлекая внимания. Только один погиб этим туманным вечером. А точнее – одна. И покончил с ней я.

Я плелся  позади всех, еще не до конца понимая, что натворил. Я был в каком-то диком трансе. Только когда мы приблизились ко дворцу Сегуна и остановились, ожидая спуска подъемного моста, я вдруг очнулся. Вид запекшейся крови на мече окончательно вернул меня в реальность. Я убил ее! Без раздумий, быстро и хладнокровно. Она мертва. Как я мог так с ней поступить?

- О чем ты задумался, Акитару? -  подпихнул меня в бок Сейшо, и впервые за день бездушная маска воина слетела с его лица.
- Верно о великом почете, который он заслужит, - подмигнул Кито с другой стороны. – Не всякому доверят убить дочь правителя города. Сегун будет доволен тобой!

Я смолчал, опустив взгляд на бурлящую воду во рву. Над нею гулял плотный серый туман, где-то вдалеке завывал ветер с гор. Странная боль, разбегалась по телу.

- Что-то они долго не открывают! Заснули что ли? – сердито пробормотал Кито, беспокойно похаживая взад-вперед. – Сегодня такой важный день. Сегун их не предупредил?

Подняв с земли камень, он метко забросил  его в сторожевую башню у ворот. Раздалось ругательство,  которое почти заглушил шум воды, и из окошка появилась взъерошенная голова стражника.

- Пароль! - с трудом подавляя зевоту, прокричал он.
- Месть императору! - уже раздраженно ответил Кито. – Мог бы и не спрашивать каждый раз, свои же! Нам срочно нужно к Сегуну.
- Нет, - сухо раздалось в ответ. Мы опешили.
- То есть, как это?! – возмутился Сейшо.
- Пароль изменился, - пояснил немногословный стражник. – Хотите видеть Сегуна –  ждите до утра.
- Подожди, но ведь Сегун ждет нас. Это связано с… - попытался возразить Кито, но голова в окошке  уже исчезла. Он раздраженно пнул придорожный булыжник. – Отбой, ребята! Остаемся тут на ночь.

Мы улеглись на влажную землю и, как следует закутались в плащи с  лисьими воротниками. Ребятам с трудом удалось подпалить гнилые ветки, и вскоре у нас уже пылал костерок. Маленький, совершенно не согревающий, но своим видом создающий какой-то домашний уют. Только мне было совершенно не до этого. Я лежал, прислонившись к цветущей сакуре, и, не моргая, глядел на дрожащее пламя, потому что просто не мог смотреть по сторонам. Даже деревья надо мною, казалось, склонялись друг к другу и громко шептали: «Предатель, убийца…» От этого шелеста мне все больше становилось не по себе. Хуже не было никогда в жизни. Я не мог думать ни о чем кроме убийства, и эта мысль разрывала меня на мелкие кусочки. Ребята давно спали, как будто ничего и не случилось, а я, воткнув меч в землю, думал о ней.
Мне не верилось, что я мог так поступить. Я ощущал себя последним предателем, коварной змеей. Никогда еще убийство не пробуждало мою совесть так, как сейчас. Я никогда не думал, что дойду до такого. Ведь в отряд Сегуна, будь он неладен, я попал не по собственной воле. Ради брата. Я единственный, кто остался у него после смерти родителей, я обязан был защитить его. Когда  воины пришли в деревню,  мы работали на рисовом поле. Они выстроили нас всех.  Смотрели и упорно молчали. Но по многозначительным взглядам, брошенным  на моего брата, я понял – они выбрали его. А он, двенадцатилетний ребенок, даже не мог понять, чем заслужил такое внимание, зато хорошо понимал я. Его будет легче обучить, легче подчинить себе, родных у него нет. Его заберут из дома, и он может пропасть. Вот их командир, Сегун, подошел к нему, положил руку на плечо. Я понял, что не могу этого допустить и должен защитить брата. Перед глазами цветились желтые поля, желтая дорога, и я, как во сне, услышал собственный голос: «Я хочу пойти в ваш в отряд… Вместо него». Так я предрешил свою судьбу. Я то думал, что они не завладеют мной, не смогут управлять, как марионеткой. Увы, как же я ошибался. Если сначала все наставления  казались мне пустыми словами, вскоре я начал осознавать, что это и есть та истина, которую ищет для себя человек. Как сейчас помню себя на коленях перед Сегуном и  его слова, звучавшие в такт ударам сердца. «Меч – вот душа воина. Всегда он должен быть при тебе…» «Ради чего живем, мы? Чтобы познать себя, чтобы сохранить честь и в бою доблестно принять смерть…» Эта истина давала мне жизненные силы и вела в бой. Когда впервые я должен был убить человека, внутри у меня все сжалось. Я зажал меч над головой, не смея опустить его, и тут же внутренний голос заговорил беспрекословным тоном Сегуна: «Разве может настоящий воин не выполнить приказа? Это ли его хваленая честь?» Меч опустился сам собой. Я убил человека и твердо встал на путь воина.
Нашего отряда страшились по всей империи. Никто не смел бросить вызов Сегуну, непревзойденному мастеру боевых искусств.  И мы, его верным воины, были готовы отдать за него жизнь. Я слышал, как люди проклинают нас, говорят, что у нас нет ни сердца, ни совести. Что ж, тогда я пропускал это мимо ушей. В моей жизни существовал лишь Сегун и его слова,  как непоколебимая истина.

Однажды мы напали на группу деревенских жителей, пытавшихся восстать против Сегуна. С ужасом я обнаружил, что среди них был мой уже повзрослевший брат. Он не узнал меня. Мой меч пронзил его сердце в считанные секунды. Из братишки вышел никудышный воин, даже оружие он не мог удержать. Закусив губу так, что на землю закапала кровь, я убил его. Уже тогда я почувствовал себя гнусным предателем, но преданность Сегуну оставалась. Приказ был выполнен, честь сохранена. Но разве это честь? Разве ради этого я вызвался пойти в отряд вместо брата, чтобы убить его, мою единственную родную душу в этом мире?

Уже тогда я решил уйти из  отряда навсегда, но не решался никому сказать об этом. Во мне все еще пылал огонь стыда за убийство брата. Но как можно было уйти, предав все, ради чего бился столько лет? Силу, власть и воинскую честь. Это все, что у меня осталось. Я потерял близких, потерял родину, потерял уважение… Только в воинском клане я был своим. Мне было некуда идти, я не мог свернуть на полпути.  Я твердо решил довести до конца  нашу месть императору, которой Сегун посвятил всю свою жизнь. Власть по праву была нашей, и мы заполучим ее, во что бы то ни стало. Я же решил попросту ни к кому не привязываться и ничего не обещать, чтобы вновь не ощутить горечь потери и мучительную боль предательства.

Но то, что произошло, я не смог контролировать. Обосновавшись в городе, мы много дней подряд проходили патрулем возле богатого дома, щедро украшенного искусной резьбой на ставнях и нефритовыми драконами на крыше. В саду зацветала сакура, но та небесная фея, которую я увидел, превзошла ее  своей красотой. Ее были длинные и гладкие черные волосы были такими же как у многих, но мне они показались особенными и невероятно прекрасными, в глазах сияли игривые звезды. Я не мог не улыбнуться ей, проходя мимо, и она ответила мне тем же. Я чувствовал, что душа моя вырывается из тела и уносится в небеса. С тех пор это превратилось в некий ритуал. Она махала мне рукой каждое утро, улыбалась, обнажая жемчужины зубов. Так весело, и в то же время нежно и сдержанно. Иногда она подходила к калитке пожелать мне доброго утра. Она была единственной, кто не презирал меня, несмотря на то, что наш отряд занял ее город, убивал и грабил жителей. Неужели она понимала, что я не такой, как все они? Этого я не знаю и, увы, не узнаю уже никогда. Я ни разу не решался спросить об этом, только глупо улыбался ей в ответ. Я полюбил ее добрый, понимающий взгляд, привязался к ней, словно верный пес. Я жил предвкушением следующего утра, возможности вновь увидеть ее. Ради одной ее улыбки я, казалось, готов был отказаться от всего на свете. Но я лишь молчал, никогда не обмолвился с ней ни словом. Я любил ее, и знал, что никогда не смогу ее убить,  обидеть или предать. Я был счастлив просто видеть ее каждый день, и все, большего я не  желал.

Как же глубоко я заблуждался. Словно, Сегун узнал о моей любви и постарался пресечь ее. Наш лучший отряд был вызван во дворец Сегуну, где мы получили новое ответственное задание. Голос Сегуна отзывался эхом в мраморном зале. «Мятежи тайно продолжаются. Сам правитель поддерживает  их, поэтому именно ему и надо поубавить пыл. Если будет убита его дочь, он забудет о мятежах, и тогда мы нанесем ответный удар. Вам я поручаю убрать девчонку. Вы самые умелые и отважные воины. Действуйте тихо, чтобы никто не заметил. Старайтесь не шуметь и не убивать никого, кроме жертвы. Убьешь ее ты, Акитару. Так ты сможешь доказать свою преданность. Вы легко найдете нужный дом, на его крыше стоят нефритовые драконы». По моей спине прокатились струйки пота. Первым порывом было рассказать все Сегуну. Уговорить его смягчить решение, постараться переубедить. Но он добавил: « И пусть вас не смущает то, что вы убьете ничего не подозревающую девушку. Ведь у настоящего воина нет привязанностей, и разве смеет настоящий воин не выполнить приказ? В таком случае он не мужчина, а трусливая баба!» Я смолчал.

В то утро я впервые толкнул калитку ее дома и вошел к ней, чтобы убить. Она радостно улыбнулась и простерла ко мне объятья. Она не боялась меня, не ожидала ничего дурного. Она была такая маленькая, слабая и беззащитная. Я попросту не мог убить ее, но должен был. Честь? Какая к черту честь, когда ты должен убить того, кого любишь, того, кто тебе доверяет и тянется к тебе? Как можно?! Приказ  все громче звучал в голове: «Убей, убей!» Мой ангел прижалась ко мне. «Как я рада, что ты наконец-то зашел ко мне»  В моих глазах стояли слезы. Я достал меч, продолжая обнимать ее. Обнаженный клинок коснулся ее тоненькой шейки сзади. Я не мог этого сделать, но должен был. «Прости, родная!» прошептал я и двинул меч на себя.

С наступлением утра нас впустили к мастеру. Он сидел, сложив руки на коленях, а на его губах играла довольная улыбка. Мы застыли в поклоне. Мое сердце жгли стыд и ненависть. Я, наверное, смог бы испепелить его взглядом. Сегун подошел ко мне и похлопал по плечу.

- Ты прекрасно справился с заданием, мой мальчик! Я так тобой горжусь!
Я посмотрел на него снизу вверх, руки сами собой сжались в кулаки. Вот он, виновник всего! Это из-за него столько людей погибли зря, а еще большее число попросту перестало быть людьми. Я был готов убить его, но в это самый момент, послышался раскат грома и в зале появилась еще одна фигура, закутанная в плащ. Она словно проскользила к нам по полу, и встала рядом. Из-под плаща появились тонкие полупрозрачные руки и откинули капюшон. Перед нами стояла она, еще красивее чем когда-либо. Волосы теребил ветер ниоткуда, а лицо было белее камня, но в глазах не было прежнего задора, лишь бездонная чернота.

-Акитару! – произнесла она, и голос повторился мраморным эхом.- Я пришла, чтобы показать тебе кое-что.

Руки потянулись к голове и отняли ее от тела. Девушка продолжала говорить, но я не разбирал слов. Кровь стекала с ее шеи и, как стекляшки, падала на пол и разбивалась с похожим звоном. Я не мог вымолвить ни слова от дикого ужаса. Ее зрачки расширились, как у зверя. Фигура с собственной головой в руке шагнула ближе… Перед глазами поплыл алый туман…
               
                ***
Солнце встало из-за гор, озаряя деревья сада перед дворцом. Ароматы утра витали в воздухе. Весь двор был усыпан нежными лепестками сакуры. Ветер кружил опавшие за ночь лепестки  в странном танце. Отряд воинов, остававшийся в саду ночью уже поднялся на ноги.

- Вроде все в сборе! - разда лся голос Кито. –  Давно пора идти к Сегуну, он верно заждался. Жаль Акитаро, ночью во сне у него горлом хлынула кровь. А ведь он был настоящим воином, любимцем Сегуна и так неожиданно испустил дух.
Из дворца донеслись шум и резкие вскрики. Неподвижное тело  Сегуна Фудзивары
слуги выносили из дома на носилках. В горле торчала сверкающая на солнце золотая женская шпилька.

Отредактировано Ninanta (2023-08-21 22:37:40)

Сказочница она с раннего детства.

Отредактировано Ninanta (2023-08-21 22:28:36)

Спасибо Вам за доброту, она для меня как сеанс психоанализа.

Отредактировано Ninanta (2023-08-21 22:57:20)

"За месяц до семнадцатилетия написано"

Я ТАК написать не мог в 17 лет.

Возможно, в каких-то точках бифуркации того, что принято называть судьбой, я бы смог подняться до высокого чувства, но уж точно, переложить на лист бумаги не смог бы.
Чего было больше в эти моменты?
Лени или неумения излагать нематериальную субстанцию в строчки на бумаге?
Предполагаю, что того, другого и третьего.
Третье - это предощущение грядущего Времени.
Его ТОГДА казалось, что его очень много.
Да и не задумывались, а собирались жить вечно - успеется, всё успеется во своевременьи.
Теперь же, когда, по всякому, счёт идёт, быть может и не на годы (это-то уже научились понимать).

Отредактировано КФТ (2023-08-20 22:50:50)

Сказание о русалке

                                        Пронизана солнцем лучистая гладь.
                                        Но спрятана ночь в глубине,
                                        И слышится тихий таинственный плач
                                        В его набежавшей волне.
Жизнь первая:

Море… Это все, что у меня есть, моя жизнь!
Море… То бурное, то спокойное, то темно-синее, то прозрачно-голубое. Я люблю его больше всего на свете. Люблю мчаться на гребне волны, забыв обо всем, подставлять личико теплым добрым лучам солнца. Погрузиться в прохладную воду, почувствовать, как она полностью обволакивает тело. Дать течению нести тебя вникуда…
Это все Море! А наши ночные танцы при луне, ветер, от которого трепещут волосы, огромные валы, звезды,- они совсем близко! Неспешные созерцания мягких рассветов, отдых на дне среди прекрасных водорослей и серебряных рыбок. Штормы, когда ты летишь со страшной скоростью, ни с чем не сравнимое чувство счастья.
Нет, никогда, ни за какие сокровища в мире я, ни за что не променяю мое Море!

Сегодня день выдался на удивление ясным после бури, бушевавшей всю ночь. Я по обыкновению выплыла взглянуть на рассвет. Это время я особенно любила. Солнце неспешно поднималось из-за небольших пушистых облаков, озаряя воду слабенькими розовыми лучиками. Но вот оно постепенно окрасилось в желтый цвет, и тогда блики заиграли вовсю. Все, казалось, светилось: и небо, и море, и золотистый песок на берегу, и жемчуг в моем хвосте. Я была настолько поглощена этим чудом, которому вновь дивилась каждое утро, что не заметила, как на пляже уже появились первые посетители. Сегодня они пришли рано. Значит, пора опускаться, меня не должны видеть. Мои столь частые вылазки на поверхность и так подвергают всех остальных русалок огромной опасности. Страшно даже подумать, что будет, если о нас прознают. Но как бы меня не упрашивали, я не могу отказать себе в этом удовольствие. Мне нравится дышать свежим морским воздухом полной грудью, смотреть на необъятный чужой мир. Но здесь живут люди, а наше место под водой. Вот только мы-то знаем про них, а они о нашем существовании даже не догадываются.
Я было собралась нырнуть в родную пучину, но мое неизменное любопытство остановило меня. Всегда мне хотелось посмотреть на этих странных существ поближе. А сейчас еще совсем рано, и все наши, наверняка, спят после долгого шквала. Мы такого пропустить не можем, это лучшее развлечение, которое только можно придумать. Но я уже привыкла вставать рано и ложиться поздно, не то, что мои сестрички. Те после одной бессонной ночи, спят весь день напролет, а я не могу пропустить ни одного рассвета.
Так или иначе, я начала медленно подплывать к резвящимся на мелководье людям. Для уверенности я, с помощью русалочьей магии, напустила на себя туманную дымку, которая скрывала хвост и украшения. Теперь я была хоть отдаленно похожа на человека. Если приглядеться, конечно, можно было понять, что я не обычная девушка. Глаза фиолетового цвета, волосы, как червонное золото и бледная кожа, редко соприкасающаяся с ярким светом,- все это не типично для людей. А, еще и жабры на боках! Но любопытство пересилило страх, и я решила, что, в крайнем случае, смогу плеснуть им водой в глаза и улизнуть.
Я втесалась в компанию незаметно. Сказать по правде, они были слишком увлечены игрой в мяч, чтобы рассматривать меня. Пока все шло как по маслу. Люди оказались такими же, как мы. Они лишь больше смеялись, побаивались глубины, да и хвостов у них не было. А так я чувствовала себя с ними наравне, и вскоре мне начало казаться, что и я человек, как они. Но все-таки, мне кажется, что они что-то заподозрили. Когда я резво помчалась за мячом, уплывшим слишком далеко, кто-то весело крикнул мне:
- Отлично плаваешь, ну прям русалка!
Я отвернулась, чтобы они не заметили синих пятен у меня на лице. Со мной так всегда, когда я начинаю очень сильно нервничать. На всякий случай я напустила еще больше дымки на хвост и поплыла медленнее.
Потом была игра в парах, смысл которой я не сразу поняла. Оказывается, нужно было как можно быстрее проплыть до камней и обратно, держа за руку партнера. Ну, для меня это легче легкого! Парень, доставшийся мне, приветливо улыбнулся.
- Ну, сможешь доплыть, русалочка?!
Это уж было слишком, я лишь слабо кивнула в ответ. Меня раскусили, это точно! Потом они меня выловят, продадут на рынок. И там, там меня разделают и зажарят. Или посадят в аквариум на потеху народу. Ведь предупреждали же меня, люди умные, сразу поймут кто ты, как ни маскируйся. И они корыстны и алчны, им бы везде выгоду найти. А от меня ого какая выгода выйдет! И они хладнокровно отдадут меня на растерзание, без всяких угрызений совести.
- Ты чего?- спросил парень, посмотрев на мое грустное лицо.- Уже и комплиментом одарить нельзя, сразу надувается! Ведь плаваешь отлично, кто научил?
О да! Плавала я лучше всех русалок нашего залива. В моих движениях были и скорость, и грациозность, и непринужденная легкость. Мой отец всегда так мной гордился, а подруги неприкрыто завидовали! Но это сейчас не главное, пока все обходится, и это прекрасно!
- Сама научилась!- смущенно пробормотала я и попыталась изобразить улыбку. Мои губы, не привыкшие к этому, сильно заныли, но у меня, видимо, получилось.
Но вот настала наша очередь, и я рванула, как стрела. Мой партнер едва поспевал за мной. Конечно, мы выиграли, я ни на секунду в этом не сомневалась. Я изобразила тяжелое дыхание, чтобы не дать никому повода подозревать меня.
Солнце вышло в зенит, все ребята начали расходиться. Только тот парень остался со мной. Мы плавали туда-сюда, и он рассказывал мне всякие истории. Истории странные и запутанные. То же самое было бы с ним, если бы я попробовала рассказать ему о прекрасных подводных глубинах, что мне ужасно хотелось сделать. Но так бы я выдала себя с головой. Поэтому я только слушала, пытаясь хоть немного понять этот чужой мир. Наконец он вылез из воды и предложил мне проводить меня до дому. Тут уж я на самом деле испугалась, и начала бурно протестовать, сказав, что еще поплаваю, потому что редко выбираюсь на море. Мне вдруг стало невероятно смешно, от собственной лжи, и я уловила себя на том, что хохочу как самый обычный человек.
- А завтра ты придешь?- с надеждой спросил он, после того, как моя смеховая истерика прошла.
- Хорошо, приду,- согласилась я.- Только пораньше утром!- мне не хотелось, чтобы родные узнали о моих проделках.
В его глазах появился радостный огонек, и он нагнулся ко мне. Я мгновенно сообразила, что он намеревается сделать, и машинально отклонилась назад. Он плюхнулся в воду, и я вновь рассмеялась. Но он, казалось, не обиделся и, махнув мне рукой на прощание, побрел с пляжа, оставляя за собой влажный след. Я долго смотрела на его отдаляющуюся фигурку и размышляла, правильно ли я поступила, не дав ему себя поцеловать. У нас поцелуи считаются весьма дурным тоном, но… Но ни один тритон, ухаживающий за мной, ни разу не предпринял попытки хотя бы обнять меня. А он… Я задумчиво глядела ему вслед. Мне ведь на самом деле хотелось, чтобы он сделал это. О, Великий Тритон, неужели это говорю я? Я, которая не смеет нарушить ни одного указания, сегодня забыла про тысячи запретов и вышла к людям. Не может этого быть, но я уже осознаю, что бесповоротно влюбилась!

Теперь в моей жизни появилось что-то кроме моря. Общение с людьми доставляло мне куда больше удовольствия, чем со своими сородичами. Люди были загадочными, каждый день я узнавала о них массу нового. Весь день теперь я проводила с моими новыми друзьями, забыв о прелестях моего мира. Больше я не глядела на солнце, не забавлялась с рыбами, я не могла отдаваться двум мирам сразу. И я выбрала людей, а точнее его! Никто и не мог подумать, где я провожу все дни напролет. Родные проглотили байку о коралловом лабиринте на севере от нашего дворца и даже не пытались меня искать. Но слишком долгое пребывание на поверхности плохо влияло на мою кожу, и я боялась, что они заметят сильный загар на руках и лице. Счастье, что виделась с отцом и сестричками я очень редко, да и то в полумраке глубин, а вдобавок приобрела мазь для белизны кожи, которая хоть как-то помогала. Мне нужно было вновь стать абсолютно светлой до полнолуния, когда мы устраиваем ночной бал. При лунном свете все будет отчетливо видно, и тогда правда о моих походах всплыла бы на поверхность. Поэтому я стала появляться в нашей компании только рано утром или поздно вечером.
С ребятами я весело и шумно проводила время. Сейчас я уже меньше боялась, что узнают правду обо мне, но туман напускать не перестала. Я уже чувствовала, что меня приняли там, как свою. Но все же мне было очень неудобно все время оставаться в море, когда они уходили домой. Мне кажется, они уже и так все поняли, но молчат. Скоро я сама им расскажу. Они ведь мои друзья и не бросят меня.
А с ним я проводила все больше и больше времени. Чтобы мое молчание не показалось странным, я тоже рассказывала ему небылицы, на основе его рассказов, только с изменением имен и мест. Когда-нибудь я наберусь храбрости и расскажу ему правду, и тогда все будет куда легче. И я, наконец-то, поведаю ему о подводном мире, о лунных балах, о штормах. И он, мой лучший друг все поймет и поддержит меня.
И вот как-то вечером я сделала этот шаг. Уже было поздно, и он собирался уходить, но я не двигалась с места. Чтобы мое вечное пребывание в воде не казалось ему странным, я придумала, что живу на соседнем острове и вплавь добираюсь досюда и обратно. Но на сей раз, я никуда не уплыла.
- Что же ты не плывешь к себе домой, на остров?- недоумевающе спросил он. Наступила пауза.
- Нету никакого дома!- наконец сказала я.
- То есть как это?- не понял он.
- Я врала тебе! Все было ложью! Я на самом деле русалка!- гордо произнесла я, и вытащила жемчужный хвост из воды в доказательство. Но выражение его глаз показалось мне очень странным.- Что-то не так?
- Я знал,- чужим голосом ответил он.- Догадывался! Но все надеялся, что это неправда!
- Ты бросишь меня, да?- беспомощно спросила я.
- Да,- произнес он, и у меня внутри что-то оторвалось.- Прости меня, ты мне очень нравишься, правда! Но я не смогу жить двойной жизнью, даже ради тебя. Я так не могу. Если бы ты была человеком, все было бы по-другому, но мы с тобой слишком непохожи, не можем найти общего языка. Я же вижу, что тебе совсем неинтересно меня слушать! Поэтому правда, лучше нам разойтись. Не сердись!
Он приблизился ко мне, чтобы утешить, но я вырвалась и отплыла подальше и прокричала ему:
- Вот значит, как ты ценишь меня! Бросаешь только потому, что я не такая как ты! Я же даже рискую жизнью всего нашего народа ради тебя, а ты не способен на такую малость, как настоящая любовь?! Да я тебе не нужна, тебе хочется лишь овладеть мной. А саму меня ты не любишь! Ненавижу тебя! Убирайся прочь отсюда, видеть тебя не могу! Прощай, навсегда!
Я нырнула и поплыла, не останавливаясь до самого нашего дворца. Там я забралась в уголок и разрыдалась. Впервые в жизни я чувствовала, что из глаз текут слезы, растворяясь в воде. Как он мог? Как он мог?!?

Теперь меня уже ничто не могло порадовать. Даже море, родное Море стало для меня ничем. Я целые дни просиживала на дне, а думала только о нем и ни о чем другом. Все остальные русалочки старательно готовились к предстоящему балу, а я лишь флегматично за ними наблюдала. Прежде я увлекалась этим не меньше, но сейчас мне было все безразлично.
- Что с тобой?- спросила моя подружка, взмахнув сиреневыми волосами, служившими у всех предметом зависти, и подплыв ко мне.- Что ты такая угрюмая? Гляди веселее, скоро ведь бал. Говорят, на него даже великий Гадатель приедет!
Я что-то невнятно пробормотала, а мысли мои плыли совсем далеко отсюда. Сердце не переставало выстукивать: «Если бы я была человеком, все бы было по-другому! Все было бы по-другому, если бы я была человеком!»
Мои редкие вылазки на поверхность тоже не приносили утешения. Он больше не появлялся на пляже. Зато в воде плавали многочисленные пары. Изредка парень брал девушку на руки и крепко прижимал к себе. Они целовались! Я не могла долго на это смотреть… Ах почему я не человек, почему лишена этого счастья???

Вот настал полночный Бал, но я не чувствовала того веселья, как прежде. Подруги весело кружились в лунном танце, другие расчесывали длинные волосы, сидя на камнях. Отец совсем разошелся и начал что есть мочи трубить в свой рог. Остальные тритоны подхватили, и я зажала уши от невообразимой какофонии. Подумать только, раньше мне это нравилось!
Все продолжали танцевать, а я глядела вникуда, сидя в сторонке. Сердце так болело, а еще ни с кем, кого я знала, подобного не случалось, по крайней мере, никто об этом не рассказывал, а мы, русалки, народ открытый. Вдруг мое внимание привлек двуногий, сидящий неподалеку. Это был не человек, а в его взгляде было что-то острое, пронизывающее насквозь. Мне показалось, что по мне прошел ток, когда он взглянул на меня. Кожа его была смуглая, глаза желтые, как восходящее солнце, а волосы были цвета бронзы. По-видимому, это и был тот самый знаменитый гадатель, о котором рассказывала подружка.
Когда все устали от танцев, к колдуну собралась целая очередь. Всем хотелось узнать сбудется ли их желание. Хотя какие у них желания: быть самой красивой, умной, ловкой… Разве это нормально загадывать? Сама того не хотя, я оказалась втиснутой в эту толкучку между двумя моими сестрами, и выбраться у меня шансов не было. А очередь двигалась быстро, и вот уже моя старшая сестра спрашивает.
- Доживу ли я до четырехсот лет?- я чуть не фыркнула, услышав столь глупый вопрос.
- Доживешь!- успокаивающе промолвил маг, глядя ей прямо в глаза. Сестренка радостно вздохнула.
- А твое желание?- обратился ко мне маг. Снова ток, как от ската по всему телу.
- Я хочу быть человеком!- не раздумывая, воскликнула я. Маг удивленно посмотрел на меня.
- Ты им будешь,- наконец произнес он и добавил шепотом.- Завтра в полночь приходи в мою пещеру, что за коралловым лабиринтом.
Я, тяжело дыша, отошла в сторону. Неужели, неужели мое желание может сбыться?!
 
Найти дорогу в пещеру колдуна было непросто, но к полуночи я все же смогла туда добраться. Пол в пещере был залит водой по колено магу, на стенах стояли банки со всякой гадкой слизью, а сам колдун сидел в полумраке и преспокойно читал. Я осторожно вплыла внутрь.
- Здравствуй, моя хорошая!- маг захлопнул книгу.– Подожди секундочку!
Он достал пенсне с драгоценными камнями в оправе и лист бумаги.
- Итак, что ты подразумеваешь под понятием «быть человеком», дорогуша?
- Иметь ноги, чувствовать, как человек, думать, как человек!- перечисляла я, а гадатель молниеносно строчил.
- Так, хорошо, душечка! Ты получишь, то, что хочешь, но я потребую что-то взамен.
- Что же?
- Твою душу,- просто сказал маг.
- На что она вам?
- Видишь ли! У русалок обычно души нет, но у русалок этого залива есть. А у тебя она особенная! Не какая-то там жалкая душонка, а душа нежная, добрая, как бы чел… чувствительная. И я хочу размножить ее, чтобы дать каждой русалке прекрасную душу. Разве не прекрасно?
- О да!- прошептала я, повинуясь магии его голоса.
- Значит так!- бодро объявил он.- Превращаться в человека ты будешь постепенно, в течение трех дней. Днем будешь человеком, ночью- русалкой. И чем дальше, тем меньше в тебе будет от русалки и больше от человека. И к началу третьего дня ты станешь человеком навсегда! Согласна?
- А за это я должна отдать свою душу?- уточнила я.
- Что ты? Всего лишь дать на срок!
- Когда пройдет срок, обещайте, что вернете ее!
- Обещаю,- промолвил он.- К третьему дню живое тело получит живую душу! По рукам?!
- Да,- тяжело выдохнула я.
Он тут же протянул мне зелье и заставил выпить до дна. Меня согнуло пополам, внутри что-то разгоралось. Тут же я почувствовала, что из меня вылетает незаметный прозрачный силуэт, который маг поймал в колбочку.
- Плыви,- велел он.- Превращение начнется завтра на рассвете. Да, забыл сказать: пока будешь русалкой, ты не сможешь говорить! Плыви же!
Я выплыла на берег и свалилась на песок. Зелье отняло все силы, тело дробилось на мелкие кусочки, и я не слышала счастливого голоса мага: «Наконец-то эта душа - моя!»     

Жизнь вторая:

Я очнулась от сильной боли, парализовавшей тело. Но я кое-как поднялась и поняла, что превращение свершилось. Моего золотистого хвоста уже и в помине не было, его заменяла пара тоненьких ножек. Плавники и жабры исчезли, я дышала изо всех сил. Я… я – человек!!! Я осторожно встала, прошла несколько шагов и растянулась на земле. Да, я и не представляла, насколько это трудно, но я должна научиться, у меня впереди целая человеческая жизнь. Идти сейчас в город искать его, было бесполезным. Пока бы я дошла, ночь бы уже давно опустилась. Вот было бы смешно,- русалка на мостовой. Но смеяться мне не хотелось. Я вообще не чувствовала никакой радости. Раньше мне казалось, что если я буду человеком, то вскачу на ноги и закричу от счастья во весь голос. Но я не могу этого сделать, пока у меня нет души. Время пройдет, и она вернется ко мне. Хотя, я не чувствовала в этом необходимости. Мне было хорошо и так. Все эти басни нашего народа, о том, что если тело лишается души,- оно умирает, всего лишь сказки! Ничего подобного я не ощущала.
Я начала тренироваться ходить, но ноги совсем не слушались. Видимо, это умение придет само собой. Тогда я залезла в воду, потому что валяться на берегу весь день мне не хотелось. Но ощущение было уже не то. Вода вокруг меня затягивала в пучину. Когда я ныряла, на меня давило со всех сторон, в глазах рябило, дышать становилось трудно. Не продержавшись и минуты, я выплыла на поверхность, тяжело отдуваясь. Волосы, обычно не сильно намокавшие, теперь налипали на лицо. Тяжела жизнь человека!
Скоро мое тело стало уставать, мышцы ныли, голова кружилась. Солнце в зените только ослепляло, и не приносило того благодатного тепла. Я растянулась на песке, и могла бы пролежать так вечность, но вдруг рядом со мной вынырнула подружка.
- Где ты пропадала всю ночь?
- Да так, гуляла,- неуверенно пробормотала я, боясь, что она заметит ноги. Но как раз им она не уделяла никакого внимания, казалось, вообще их не видела.
- Ну, тогда поплыли!
Мне не хотелось признаваться в усталости, и я скользнула в море вслед за ней. Но когда она начала опускаться слишком глубоко, я не выдержала нагрузки и поднялась вверх, на воздух.
- Да что с тобой?- спросила подружка, выныривая рядом.- Ты сама не своя! Хочешь, поплывем наперегонки?
Чтобы ее не расстраивать, я согласилась. О боже, что это была за пытка! Когда я достигла камня и с трудом забралась на него, Эйра, так звали мою сиреневолосую подругу, поглядела на меня с изумлением.
- Ты разучилась плавать! А ведь раньше…, неужели ты это сделала? Как ты могла?
- Ничего такого я не делала!- воскликнула я.
Эйра махнула рукой и спрыгнула в воду.
-Увидимся ночью!- сказала она мне.- Я не верю, что ты могла на это решиться!

Наступила ночь, и мои прекрасные ножки вновь срослись в надоедливый хвост. В ожидание подруги я плавала туда-сюда по заливу, ощущая отблески былой радости движения. Но все равно, я была очень слаба, уже не могла двигаться с той легкостью. А что самое страшное, мне начало казаться, что если я перестану двигаться, то застыну статуей. Наконец явилась Эйра, и я стараясь казаться веселой подплыла к ней.
- Зачем ты это сделала? Зачем отдала свою душу?!- закричала на меня подружка. Откуда она узнала? Хотя мне все равно, что она думает! Я поступила правильно, чувствую себя превосходно… В глазах Эйры появились слезы, но мне ни капельки не было жаль ее. Я равнодушно пожала плечами.
- Неужели ты не понимаешь, что маг тебя обманул?! Он не вернет тебе твою душу, и ты умрешь!
«Чепуха»,- подумала я,- «Какие глупости! Он поклялся…»
- Живое тело получит живую душу! Пойми, это он сам! А ты погибнешь, превратишься в статую!- умоляюще  взглянула на меня Эйра.- Пойдем со мной, я помогу тебе вызволить ее.
Я отрицательно покачала головой. Нет, душа мне не нужна, важнее быть человеком! Скорее бы я стала им навсегда! В памяти снова появилось прекрасное лицо любимого. За него стоит отдать жизнь!

Лучи восходящего солнца разбудили меня. Я раздраженно заслонилась от них, зачем обязательно палить прямо в лицо! Не дожидаясь Эйры, я поднялась на тоненькие изящные ноги. На сей раз, я уже сносно ходила, могла даже немного бегать. Это было замечательно. Не теряя ни минуты, я пошла в город. Там я зашла в небольшое кафе (надо же, ни разу о таком не слышала, а знаю, что это! Молодец маг!) и уселась за один из столиков. Интуиция меня не подвела, спустя полчаса он явился промочить горло (так это, кажется, называется).
- Молодой человек!- окликнула я его.- Не присядете ли со мной?
Он не узнал меня и охотно уселся рядом.
- Прекрасная сегодня погода, не так ли?- произнес он своим мягким прекрасным голосом. Но в моей груди все уже не начинало трепетать, при этих звуках. Более того, я почувствовала, что он мне ни капельки не нужен.
- Нет!- резко сказала я.- А вы меня не узнаете?
Он посмотрел на меня и вдруг схватился за сердце. 
- Алаида, неужели это ты? Не может быть! Ты не представляешь, как я раскаиваюсь о том, что сказал тебе тогда. Алаида, дорогая, я не хотел! Я…я уже давно хотел сказать, что люблю тебя такой, какая ты есть! А ты стала человеком ради меня! О, любимая, давай забудем, что было, начнем жить сначала! Ведь ты пришла сказать, что простила меня?
Он опустился передо мной на колени, целовал мои руки. Но я почувствовала лишь волну презрения к нему и гордо встала.
- Нет, я пришла не за этим! Я никогда не прощу тебя!- холодно ответила я.- И нечего извиняться, это тебе не поможет! Ты все лжешь, и, на самом деле, не любишь меня. И я тебя давно не люблю!
Я встала и, посмотрев прямо в его отчаявшиеся глаза, вышла из заведения плавной походочкой и так же неспешно направилась к берегу моря. Он остался стоять на коленях, одинокий, потерянный… Затем он заплакал так горько, что у всех остальных в кафе тоже навернулись слезы на глаза. Одна я была невозмутима и даже не обернулась.
- Бессердечная девчонка!- бросил кто-то мне вслед.

Я сидела на прибрежных камнях. В лицо мне дул свежий бриз, но этого я не замечала. Сил не было, и лунный свет постепенно превращал меня в камень. Хвостом я уже не могла пошевельнуть, руки тоже двигались с огромным трудом. Я умирала… Отчаянья  я не чувствовала, только безысходность и опустошенность. Впервые я задумалась над тем, правильно ли я поступила, поддавшись чарующему голосу колдуна. Я не получила ни счастья, ни любви, ни покоя, о коих мечтала. А потеряла и душу, и родину, и любимого. Какая же это была глупая затея… И вот мне ничего не остается, кроме как тихо умереть.
Волны неторопливо гнали какой-то предмет. Приглядевшись, я заметила, что это чье-то тело. О боже, это был он! Там, где раньше была душа, пробежал какой-то холодок, но я не проронила ни слезинки. Я погубила его своей глупостью, он утопился из-за меня… Бросился с утеса в некогда родную мне пучину, и водяной дух забрал его. У него хотя бы была душа, хоть и несовершенная, но была. А мне придется умереть, не чувствуя ни страха, ни волнения, ни счастья. Жизнь стала пустой и смерть – ничто… 
Время близилось к рассвету, который должен был убить меня. Я спокойно ожидала этого, этих губительных лучей солнца, которых я раньше так ждала, так любила. Воды всколыхнулись, но из них показалось не солнце. Это была Эйра, но выглядела она страшно. С хвоста ободраны чешуйки, прекрасные волосы спутаны, потеряли свой былой блеск. А на боку зияла огромная кровоточащая рана. Превозмогая боль, любимая подружка подплыла ко мне.
- Держи,- с трудом прошептала она.- Выпей, я забрала у мага твою душу.
Я одними губами потянулась к флакончику, и в меня впорхнула душа, заполнив пустое место в груди, заставив сердце вновь стучать. Счастью на смену пришла боль. Эйра, верная Эйра лежала, умирая у моего хвоста, а я не могла ни пошевелиться, ни сказать ей ни слова. Я лишь с горечью взглянула на нее, отчаянно думая: «Эйра, подружка моя милая! Ты вернула мне душу, но какой ценой! Пожалуйста, только не умирай, только живи! Я сделаю все, только живи!» Из моих глаз скатились две слезинки, а Эйра слабо улыбнулась мне в ответ.
- Не беспокойся обо мне, милая,- шептала она одними губами.- Прощай, живи счастливо…
Ее хрупкое нежное тело рассыпалось прямо в воде, превратившись в тысячи пузырьков. Я закрыла глаза, душа обливалась кровью. Что я наделала?!!
Но вот из-за горизонта показалось солнце, ярко-красное, как кровь Эйры. Я мужественно взглянула на него, ведь  я заслужила эту участь. Я убившая лучших друзей, должна поплатиться за это и умереть сама. Но красные лучи солнца не убили меня, а только подтолкнули в воду. Она сомкнулась надо мною, и я почувствовала позади себя свой прежний хвост. Я снова русалка, но жизнь моя уже никогда не станет прежней.
Никогда я не найду покоя, эти смерти останутся для меня вечным грузом на плечах. Сколько бы я не рыдала, этим я не могу отчистить совесть, которая вечно так сильно болит, что хочется кричать. Теперь моя душа снова со мной, не дает мне покоя. Я не могу больше оставаться в этом мире, мне некуда податься. Ничего у меня не осталось, только родное Море, губительную красоту которого я вновь прочувствовала.
Мое Море, моя стихия… Море, как добрая мать, примет меня в свои объятья. Утешит, успокоит… Все совершают ошибки, но главное, не повторять их впредь. Море поймет меня, простит… Оно вечное, любит свою дочь всегда, какой бы плохой я не была! Научит жить правильно и счастливо, как просила Эйра, облегчит тяжелый груз

О Море, мое Море простишь ли ты меня за все?..   

                              Конец
                                                                           Адель Ланвен

Отредактировано Ninanta (2023-08-21 22:40:08)

"Сказание о русалке"...

Потрясающе...
Вполне "зрелое" в литературном плане произведение.
Удивлён.
Впечатлён.
Это не графоманство.

Было ли развитие этого дара у Вашей внучки?

По поводу талантов Лидуши - они очень разнообразны  Поживем - увидим.

Отредактировано Ninanta (2023-08-21 22:43:45)

В огне пионов.
Вечер, как всегда, подкрался неожиданно. Я и не заметила, что уже поздно, задремав над вязаньем. Целый день я только этим и занимаюсь: одна петля, другая, третья…  Получился шарф, хороший, теплый. Таких толстых ниток соседка мне еще никогда не давала. Интересно понравится ли сыночку, или же опять укоризненно скажет куда-то в сторону: «Мам, у нас уже весь дом в твоих шарфах… Может, свяжешь что-нибудь другое, если тебе делать нечего?» А что мне еще делать, сидя дома день за днем, год за годом, никого не видя?   
Вдалеке раздались тихие шаги, от которых я мгновенно встрепенулась и приподнялась в кресле. Эти быстрые, чуть неритмичные шаги я бы узнала всегда и везде. Шаги моего сына… Он вернулся, значит уже поздно и солнце село. Сейчас  войдет без стука (ведь дверь никогда не закрыта), шумно  повесит шинель на крюк и пройдет к себе. На мое ласковое: «Здравствуй, сыночек!» не обратит внимания, только буркнет, чтобы шла есть, пока не остыло. Я не виню его, но мне бы так хотелось, чтобы он любил меня, хоть немножко. Когда он в последний раз позволил обнять себя? Лет пять назад, наверное, а может и больше. Тогда еще на улице шел дождь, а может, и снег, ведь его куртка промокла насквозь. Я крепко обняла, прижалась щекой к его лицу, и ощутила мягкую щетину, такую же, как у его отца. Мой мальчик давно вырос, и, наверное, сейчас он копия Абелардо. А ведь он был таким красавцем…
Интересно, Антонио понравится новый шарф? Соседка, донна Лавиния, говорила, что шерсть белоснежная, как лебединое крыло. Когда Антонио был маленьким, он любил белый цвет, я помню. Тогда за деревней цвели пионы, белые, как первый, ненадолго выпавший, снег. Антонио так любил играть там… А вдруг сегодня он скажет: «Мама, как красиво у тебя получилось!»? Большего я и желать не смею! Вдруг?
Шаги приближались, мои руки в отчаянной надежде вцепились в подлокотники кресла. И тут случилось невероятное! В дверь постучали! Я отчетливо слышала удар кулака о трухлявое дерево. Этого не могло быть, ведь сынок знает, что дверь никогда не бывает заперта, а это был он, его шаги! Недоумевая, я с трудом встала и на ощупь направилась к двери. Вот нащупала ручку и отворила. В лицо подул сильный поток холодного ветра.
- Здравствуй, мама! Как ты себя чувствуешь? Ужин готов? – скороговоркой, стараясь придать голосу немного ласки, проговорил сын. Я опешила. Мой рот сам собой раскрылся, но он продолжал.- Познакомься, это Саманта!
- Здравствуйте, очень рада знакомству! – произнесла я, обращаясь в темноту и протянув руку для приветствия, но ответ раздался с другой стороны.
- Д-да да, здравствуйте, я тоже очень рада!- пролепетала девушка слабеющим голосом.- Тони, я, пожалуй, пойду! Доброй вам ночи!
- Может быть, вы останетесь хотя бы на ужин, - с надеждой спросила я, поворачиваясь на голос.- Пожалуйста…
- Нет, нет! Мне, право, пора! Всего вам доброго!- девушка развернулась и, сначала нерешительными, а потом быстрыми и легкими шагами направилась прочь. Антонио взял меня за руку железной хваткой и увлек за собой в дом. Там он рухнул на свой стул и затих. Мертвая тишина начала вскоре пугать меня, и я попыталась заговорить с ним.
-  Сынок, я тут шарф для тебя довязала, белый, смотри! Тебе нравится?
- Отстань!- зло сказал он.- Надоела уже со своими шарфами! Ты всегда только портишь! Зачем отворила дверь?! Знала же, что просто так стучать не буду! Ты все испортила, все!!!
Последние слова он прокричал, казалось, вкладывая в них всю злобу на меня.  Я стояла не жива и не мертва и только беспомощно глотала воздух.  Руки сами собой опустились.
- Иди-ка лучше поспи,- дрожащим голосом взмолилась я.- Вот увидишь, завтра все будет хорошо!
- И пойду!- резко ответил он.- Все лучше, чем глядеть на тебя!
Гулкий топот по деревянному полу еще долго отдавался в моих ушах. Ноги подкосились, я упала в кресло-качалку. Из незрячих глаз на вязание потекли горячие слезы. Зачем? Если бы он только знал…
Сколько лет назад это было? Двадцать, не меньше! Маленький Антонио играет среди пионов: он бегает, срывает цветы, подбрасывает их в воздух и заливается радостным смехом, что повторяется эхом. Мы с донной Лавинией сидим, наслаждаясь его смехом, похожим на звон колокольчиков, и о чем-то разговариваем. Мы и не ведаем, что завтра тишину летнего вечера пронзят воинственные крики и лязг оружий, что деревню охватит адское пламя и поглотит все!
О войне мы знали еще до этого, но свято верили, что до нас она не доберется, что наши храбрые мужья остановят неприятеля. Но наши войска редели день ото дня, а враг неумолимо приближался к деревне, где остались лишь беззащитные женщины и дети. Как сейчас помню этот ужасный вечер, на первый взгляд ничем не отличавшийся от тысячи других вечеров:
Донна Лавиния ворвалась в дом с криками: «Хуанита! Португальские собаки наступают! Они уже близко! Хватай Тони, и бежим!» Я резко вскочила и, взглянув в окно, зажала рот рукой. Вся окраина деревни полыхала: пламя поднималось выше крыш, извергая невыносимый жар и испепеляя все на пути. Видимо,  негодяи прокатили подожженную бочку вокруг деревни, чтобы отрезать нам путь к отступлению. Да чтоб они сами сгорели в адском огне дотла, чтобы даже пепла от них не осталось!!! От парализующего страха я не могла пошевелиться, глядя на зелень, которая превращалась в черную пыль на моих глазах, на пламя, отблески которого играли повсюду. Закат пылал вместе с деревней, все вокруг было рыже-алое, а огонь, казалось, пробрался в меня и жег изнутри. Лишь когда он добрался до пионов, я очнулась. Там же мой Антонио!!! Он погибнет!!! Не понимая, что творю, я схватила со стены меч мужа, верно служивший ему всегда, от которого не было пощады ни одному португальцу, и помчалась к сыну. Малыш был пойман в кольцо огня и отчаянно пытался выбраться, бегая туда-сюда, как зверек, посаженный в клетку, падая то и дело и громко крича от страха и жара. Я бросилась к нему, подхватила на руки и огляделась вокруг. Бушующая стихия приближалась, поджигая невинные цветы, но не это было самым ужасным: в мареве пожара со всех сторон подступали мерзкие сволочи португальцы с обнаженными мечами.
- Смерть испанцам!- хрипло кричали они.- Пусть подыхают!
Я подняла тяжелый меч дрожащей рукой и направила его на их предводителя, который лишь рассмеялся мне в лицо.
- Нет,- сглотнув, произнесла я, но они неумолимо приближались. Подходили все ближе к моей деревне, к моему сыну. Я не позволю убийцам сокрушить нас, они не посмеют! Злая усмешка их генерала расплылась перед моим взором, подняв в сердце волну ненависти. Я набрала в грудь побольше воздуха и с размаху всадила меч в горло этой мрази.
- Вы не пройдете!- закричала я.- Никогда!
Я понимала, что это попросту безумие, пытаться удержать целый отряд, но в сердце горела ненависть, жарче яростного пожара вокруг. Я рубила мечом направо и налево, хотя уже ничего не видела. Глаза разъел дым, но я видела брызги крови бессердечных убийц, слышала их предсмертные стоны. Верный меч бил без промаха, без пощады, а огонь подбирался все ближе. Силы оставляли меня, в боку зияла рана, но я только крепче прижимала к себе сына одной рукой, а второй продолжала разить, хотя знала, что погибель близка. Изнемогая от ран, я рухнула на колени в море цветов, но решительного удара не последовало. Враги отступали, потому что пламя подобралось совсем близко.
- Бежим! – кричали они. – Не хватало сгореть  заживо! И так никто тут не спасется!
Пекло было невыносимым, пионы пылали, спасения не было. Я задыхалась от дыма,  огонь приближался. Еще секунду, и он поглотит меня! Я крепко зажмурилась, обхватила Тони и закрыла его своим телом. Окровавленный меч выпал из руки, цветы догорали…
  Когда я открыла глаза, передо мной была сплошная тьма, как будто на меня надели повязку. Я с трудом подняла руку и попыталась сдвинуть ее, но ничего не выходило. В воздухе стоял запах гари, а кругом страшная мертвая тишина. Антонио рядом не было! Я попыталась встать, но ничего не получалось. Послышался быстрый топоток, и кто-то заботливо приложил ко лбу мокрое полотенце.
- Снимите повязку, пожалуйста!- из последних сил попросила я. Ответа не последовало.- Снимите ее!!!
- Ее не снять, дорогая,- прошептал тихий голосок над моим ухом.- Уже никогда не снять!
Слова донны Лавинии,  долго звучали в голове на все лады. Ужасный смысл  я поняла не сразу, но догадавшись, прикусила губу, чтобы не расплакаться.
- Где мы?- слабо прошептала я.- Что с деревней? Антонио, он жив?!
Донна Лавиния ласково погладила меня по голове.
- Не волнуйся, девочка! Деревня спасена. Сама не знаю почему, враги отступили. А пожар мы потушили, он только несколько домов затронул. И тебя с сыном нашли на пепелище. Слава Богу, вы еще держались кое-как. А еще рядом с вами меч валялся, это португальцев-собак, я так думаю. Мы его в реку и кинули, чтобы памяти о них не осталось.  Жаль, пионы все сгорели, даже горстки пепла от красоты не осталось…
- Как Антонио? – вновь хрипло вопросила я.- Он не?- я не могла заставить себя выговорить это слово.
- Жив, жив! Не беспокойся! Огонь его даже и не коснулся, все на тебя пришлось. Но и ты скоро ходить будешь, я тебе тут травы из запасов достала, быстро на поправку пойдешь, вот увидишь...

  Я встала и на ощупь добралась до кровати сына. Он мирно сопел себе под нос, отвернувшись к стенке. Я погладила его по длинным спутанным волосам. Ах, если бы он знал, чем я пожертвовала ради него, когда отдала ему жизнь в море горящих пионов. Тогда бы он, может быть, и не стыдился меня, не презирал бы. Ведь я так любила его, неужели он не помнит? Играя занавесками, из окна дул холодный ветер, пронизывающий до костей, но я горела, как в том огне. Я лишь взяла шарф и наугад накинула на плечи Тони. Мои губы беззвучно шептали молитву. Как отчаянно я желала, чтобы не стыдился меня. Мне ведь вовсе не хотелось быть ему обузой, но и рассказать ему правду я не могла. Я прекрасно понимала, что всякий бы стыдился такой матери, меня терпят только из жалости. Я все понимала, но почему это было так больно, так невыносимо больно…  Я сидела у изголовья сына, а по щекам медленно стекали слезы.
- Сынок, - шептала я.-  Я так люблю тебя, милый. Как ты можешь не помнить ничего? Может, мне было бы лучше умереть, чтобы ты жил счастливее?  Сынок… Прошу, пойми меня, пойми хоть ты! Милый мой малыш, я никогда ничего от тебя не требовала, ничего. Я даже не настаиваю, чтобы ты любил меня в ответ, чтобы уважал… Только скажи: там, за домом, цветут ли снова пионы, что сгорели дотла? Такие белые, пышные… Ты ведь так любил их, помнишь?

Отредактировано Ninanta (2023-08-21 22:45:27)

С начала о "Пионах".
Ну, не "детская" это проза.
Удивительно, удивительно.
Это вполне "взрослая" проза.
Так мог писать человек много страдавший в жизни.
Удивительно...
===
Что касается Вашего рассказа о своей жизни и посвящения В. ...

Штука в том, что мы "закрытые" люди.
Рассказывать о своей жизни в социальных сетях весьма опасно.

Вы обратили внимание на цитату из "Аэлиты": "...стань тенью для зла...".
Собственно, это руководство к действию в социальных сетях.

В Прошлом были выработаны приёмы для защиты от Зла.
Народные приёмы, передававшиеся из поколения в поколение.
В религиозные и атеистические времена эти приёмы было названы язычеством и предрассудками, соответственно и искоренялись начальством любой иерархии.

Напрямую с НИКами в Сети связан древний обычай не называть своего имени вообще никому.
Причина одна - беречься от Зла.

Да много, много чего...
К примеру, нельзя, чтобы кто-то наступил на твою тень на земле...
Кажется, какая фигня и безделица, ан нет ...

Следует добавить, что В. жизнь потрепала сильно.
Без подробностей, на веру.

Вы, как поэт, можете отличить то, что написано просто так, от того, что написано не просто так?

По жестяному откосу
Стучит капель,
Это ещё не весна –
Не верь.
Просто теперь
Такая зима,
С окнами открытыми
Стоят дома.

Просто теперь
Умерла душа,
И жизнь идёт мимо
Не спеша.
И ты стоишь
На краю своего пути,
И некому тебе сказать-
Прости.

И некому у тебя спросить:
-Как живёшь?
Все простые слова
Заменила ложь.
И нет у тебя
Таких друзей,
Чтобы рядом по жизни
Прошли всей.

И нет для тебя
Никаких богов,
Потому что нет у тебя
Для богов слов.
Слов, вслед за которыми
Наступила бы весна,
Как пробуждение
От долгого сна.

Будет за окном
Мести метель.
С тобой до конца эта зима -
Поверь.
Просто настали
Такие времена,
Что за прошлое
Придётся заплатить сполна.

Простите, Ваше инкогнито, постараюсь не нарушать. Значит у Вас есть на то основания. Никаких посвящений. Я привыкла думать, что до меня нет дела никому, завидовать пенсионеру смешно. Я не Ахматова и даже не базовый аккаунт, пописываю стишки и никого не трогаю. Пожалуй что хватит играть в игрушки, песенки петь. Вы правы. Тщеславие до добра не доводит. Постараюсь вернуться к Псалтири. 

Мне кажется придет весна, подует свежий ветер и души распустятся как весенние цветы перед концом.  Расплачиваться нам придется очевидно, но Господь милостив.
Чувствую к Вам интуитивно доверие, обосновать не могу. Полагаю, что Вы по природе мужественный защитник и в Вас нет фальши. Постараюсь прикусить язык и говорить по делу. Завтра постараюсь удалить все лишнее из авиа. оставлю стишки. Надеюсь на Ваши подсказки и указания.
Дорожу Вашей дружбой. Лидины сказки удалю если скажете.

Доброй Вам ночи.

Отредактировано Ninanta (2023-09-03 09:59:13)

Вы меня сильно на ночь припугнули! Я паслась больше 10 лет на просторах стихиры, там ник - редкое исключения. Мою талантливейшую подругу, погруженную в булгаковский мир, несколько лет терзал как демон маньяк. Казалось бы просто - внесла в ченый список и живи спокойно, я так и делала.  Но ее изощренный маньяк писал о ней книгу и страницы своих гадостей выкладывал всем тем, кто писал ей отзывы. Видно доказывал ей что на свете существует реальное зло.
Она потрясающая поэтесса, ведет беседы с Богом, ангелами, Мефистофелем, Великим Инквизитором. И к ней настоящий бес прицепился по фамилии Белоконь
Булгаковщина просыпается если тронуть

Еще раз спасибо Вам за теплоту души! Все же лишние буду убирать через некоторое время. И Вашей и классической поэзии очень рада! Буду поддерживать в этом начинании!

БОРИС ЧИЧИБАБИН

РОЗЫ И СОЛОВЬИ

Восточный Крым — страна цветущих роз,
что из полынно-выжженного лона
взошли с трудом и дышат утомленно
и славят тайну хором и вразброс.

Услада уст страдающей земли,
ее грехов отпетых отпущенье,—
когда в глухом и гулком запустенье —
какое чудо! — розы расцвели.

О сколько их, смиренных как заря,
задорно-алых, кремовых и белых,
сошло с холмов и ринулось на берег,
приютный мир за жизнь благодаря.

Сиянье роз — небесная капель,
отрадой глаз обрызгавшая землю.
Я их дыханью, вслушиваясь, внемлю,
а им полны Судак и Коктебель.

О свитки чар из света и тепла,
томящих снов бесхитростный талмудик,—
о только б раз коснуться и вдохнуть их,—
и не горька сума и кабала!

Пред ними стыдно жизни прожитой:
нам говорят безмолвные пророки
о том, что минут царствия и сроки
и мир спасется вечной красотой...

В июньской тьме, шалея от любви
к искусству пенья и впадая в ересь,
тех роз воздушно-чувственную прелесть
запойно славят птицы — соловьи.

Хоть я, признаться, в звуках соловьев
не слышу песни: как ты там ни пенься,
свисти, бульбулькай, щелкай — все — не песня,
коли в ней нет мелодии и слов.

Что наши судьбы, жесты, письмена,
все взмывы духа в рифмах и аккордах
пред светом роз, невинных и негордых,
чья красота учтива и смирна?

У тех тихонь венец земной тяжел:
из них жмут масло, делают варенье,—
а я сложил о них стихотворенье,
и эта блажь — не худшее из зол.

Спасибо Вам за Вертинского! тоже очнь люблю! А под Свиридова еще и плакать хочется!   https://www.youtube.com/watch?v=06x2P6qJsaQ   
после Вертинского зазвучала. Какой гениальный фильм "Метель"

Отредактировано Ninanta (2023-08-22 15:24:08)

БОРИС ЧИЧИБАБИН

Плач по утраченной родине
Судьбе не крикнешь: «Чур-чура,
не мне держать ответ!»
Что было родиной вчера,
того сегодня нет.

Я плачу в мире не о той,
которую не зря
назвали, споря с немотой,
империею зла,

но о другой, стовековой,
чей звон в душе снежист,
всегда грядущей, за кого
мы отдавали жизнь,

С мороза душу в адский жар
впихнули голышом:
я с родины не уезжал -
за что ж её лишён?

Какой нас дьявол ввёл в соблазн
и мы-то кто при нём?
Но в мире нет её пространств
и нет её времён.

Исчезла вдруг с лица земли
тайком в один из дней,
а мы, как надо, не смогли
и попрощаться с ней.

Что больше нет её, понять
живому не дано:
ведь родина - она как мать,
она и мы - одно…

В её снегах смеялась смерть
с косою за плечом
и, отобрав руду и нефть,
поила первачом.

Её судили стар и мал,
и барды, и князья,
но, проклиная, каждый знал,
что без неё нельзя.

И тот, кто клял, душою креп
и прозревал вину,
и рад был украинский хлеб
молдавскому вину.

Она глумилась надо мной,
но, как вела любовь,
я приезжал к себе домой
в её конец любой.

В ней были думами близки
Баку и Ереван,
где я вверял свои виски
пахучим деревам.

Её просторов широта
была спиртов пьяней…
Теперь я круглый сирота -
по маме и по ней.

Из века в век, из рода в род
венцы её племён
Бог собирал в один народ,
но божий враг силён.

И, чьи мы дочки и сыны
во тьме глухих годин,
того народа, той страны
не стало в миг один.

При нас космический костёр
беспомощно потух.
Мы просвистали свой простор,
проматерили дух.

К нам обернулась бездной высь,
и меркнет Божий свет…
Мы в той отчизне родились,
которой больше нет.
1992

Б. Чичибабин

Ежевечерне я в своей молитве
вверяю Богу душу и не знаю,
проснусь с утра или её на лифте
опустят в ад или поднимут к раю.

Последнее совсем невероятно:
я весь из фраз и верю больше фразам,
чем бытию, мои грехи и пятна
видны и невооружённым глазом.

Я всё приму, на солнышке оттаяв,
нет ни одной обиды незабытой;
но Судный час, о чём смолчал Бердяев,
встречать с виной страшнее, чем с обидой.

Как больно стать навеки виноватым,
неискупимо и невозмещённо,
перед сестрою или перед братом, -
к ним не дойдёт и стон из бездны чёрной.

И всё ж клянусь, что вся отвага Данта
в часы тоски, прильнувшей к изголовью,
не так надёжна и не благодатна,
как свет вины, усиленный любовью.

Всё вглубь и ввысь! А не дойду до цели -
на то и жизнь, на то и воля Божья.
Мне это всё открылось в Коктебеле
под шорох волн у чёрного подножья.
1984